та смена происходит порою буквально в считанные секунды, не
говоря уже о переменах, связанных с четырьмя временами года. Лесное озеро из
густо-синего моментально может преобразиться в серебристо-сиреневое, стоит
подуть из леса легкому шуточному ветерку. Ржаное поле и березовый лес, речное
лоно и луговая трава меняют свои цвета в зависимости от силы и направления
ветра. Но, кроме ветра, есть еще солнце и небо, время дня и ночи, новолуние и
полнолуние, тепло и холод. Бесчисленная смена состояний и сочетаний всего этого
тотчас отражается на пейзаже, сопровождая его еще и своеобразием запахов,
звуков, а то абсолютной тишиной, какая бывает в предутреннюю пору белой
безветренной ночи, либо в зимнюю, тоже совершенно безветренную нехолодную ночь.
Надо быть глухим и слепым или же болезненно увлеченным чем-то отрешенно-своим,
чтобы не замечать этих бесконечно меняющихся картин мира.
Вспомним короткие, почти черно-белые зимние дни, сопровождаемые, казалось бы,
одной графикой: белые поля, темные леса и изгороди, серые дома и постройки.
Даже в такое время снега имеют свои оттенки, а что говорить о солнечном утре и
о морозной вечерней заре! У человека пока нет таких красок, нет и названий
многих цветовых состояний закатного или утреннего неба. Сказать, что заря алая
(или багровая, или лиловая), значит, почти ничего не сказать: заря ежеминутно
меняет свои цвета и оттенки, на линии горизонта краски одни, чуть выше совсем
другие, и самой границы между зарей и небом не существует. А каким цветом назовешь
слепящий солнечным блеском зимний наст, в тени голубовато-просвеченный в
глубину и серебристый, как бы плавящийся под прямыми лучами? Морозное солнце
рождает такое же богатство цветовых тонов, как и теплое весенне-летнее или
осеннее. Но даже при плотных тучах, особенно перед началом весны, зимний пейзаж
неоднороден, снега то синеватые, то с едва заметной желтизной, лесные дали то
дымчато-сиреневые, то чуть голубоватые с коричневым цветом более ближнего
лозняка, с сизоватой ольхой, с ясной сосновой зеленью и едва уловимой салатной
окраской осинок. Такое предвесеннее состояние ассоциируется с умиротворенною
тишиной, с запахами снега, древесной плоти, сена, печного дыма.
А кто из гениальных художников написал хотя бы несколько состояний ночного
густо-фиолетового неба с объемными гроздьями звезд, уходящими в перспективу и
бесконечность? Весеннее и летнее небо меняет свои цвета так же безжалостно
быстро, не скупится на свои оттенки и колориты, щедрость его на краски поистине
безгранична. А как разнообразна зелень Северо-Запада! Зелень льна, например,
меняется с его ростом, цветением и созреванием, зелень трав также меняется
бесконечно. Луга, цветущие с весны белым, розовым, синим, побледнеют после
косьбы, потом вдруг снова становятся по-весеннему ярко-зелеными. Озимь зеленеет
до глубокой осени, даже до зимы. Постоянно меняются и зеленые краски леса, и
цвет водной глади в озерах и реках. Вода то светлая, стальная, то голубая, то
синяя до чернильной густоты, то вдруг, особенно в тишине первых осенних холодов,
становится зеленоватой.
Об осенних пейзажах и говорить не приходится, красота их и множественность
общеизвестны...
Могло ли все это в совокупности не отозваться в душе народа, не запечатлеться в
его делах и творениях? Природа была, разумеется, первой и самой главной
наставницей человека в его вечном стремлении к прекрасному.
Искусство зародилось в глубине повседневного народного быта. Оно незаметно,
незаметно иногда и для самого художника, росло и полнело (матерело, как говорят
на Севере). Без мощного почвенно-бытового слоя даже у талантливого сеятеля и
поливальщика цветы вырастают чахлые, цветущие коротко и неярко. Этот бытовой
слой формировался в течение долгих веков, удобренный тысячами разнообразных,
взаимосвязанных и взаимозаменяемых обычаев и трудовых навыков.
Жизнь нормального человека в
нормальных условиях не может не быть творческой. Труд обычного пахаря или
плотника сам по себе является творческим, ведь чисто
механические, однообразные, заученные раз и
навсегда движения делали одни дураки, люди общественно и физически
неполноценные.